счастливая
Смотрю с высоты: город тонет в утреннем песке и тумане, жарко, земля дышит теплом и песочные тель-авивские домики прячутся в душной дымке. Море кажется расстеленным покрывалом, одним из тех, какие берут с собой на пляж, будто кто-то оставил его и ушел, а ветер растрепал, смял и насыпал камней и песка. Наверное, эти песочные домики построил тот же, кто и оставил свое море-полотенце.
Я игнорирую всю городскую жару в парке у дома: здесь будто на даче. Среди деревьев стоят каменные столы и скамейки для игроков, прямо на столе нарисовано поле для шахмат, для нард; вечерами здесь собираются шумные компании пенсионеров, а днем – я прячусь от духоты. Здесь все время дует ветер, свежо и уютно. Ко мне подходит худая тель-авивская кошка – пугливая и осторожная, она надеется получить свою порцию сладостей, но у меня на столе стоит только холодный зеленый виноград. Чуть дальше – собака прямо на газоне вырыла себе ямку и устроилась в ней как в кровати. Мне начинает ужасно нравиться наш район, здесь все такое домашнее, уютное. У соседей уже совсем спелые гранаты, а наши лимоны все еще зеленые.
Напротив меня сидит пожилой мужчина в кипе, он принес кофе: отдыхает.
На выходных мы катались на велосипедах, и город открылся мне совершенно по-новому. Наверное, именно так, с высоты велосипедного седла, нужно смотреть на Тель-Авив и быть в нем. Проезжаем по набережной – там столько музыки, кто-то просветленный поет, а на большой табличке рядом написано разноцветными буквами HARE KRISHNA HARE RAMA, прямо-таки кришнаитское караоке, а чуть дальше – вдруг классический камерный ансамбль. Навстречу нам едет девушка, она везет велосипедный замок на шее как бусы.
Мы едем на пляж, специальное место, где разрешено брать с собой собак, и они носятся по всему пляжу, худые гончие, они роют носами норки в уже остывшем песке, и потом смешно отряхиваются от песка. Море теплое как молоко, не хочется выходить, в воде уже теплее чем на улице. Мы провожаем солнце – закат здесь всегда ранний – и едем в парк а-Яркон через шумный, яркий порт. В парке удивительно, свежо и зелено, у дороги здесь стоят столики и стулья для тех, кто устал в дороге, они спрятались прямо под мостом, эти уютные уголочки, раньше, когда я была маленькой и каталась на велосипеде по даче, больше всего мне нравились эти места под мостом. На улице уже совсем темно, все выглядит оранжево-зеленым в свете фонарей; мы переезжаем через один из мостов, а у воды нас пугается шакал и шумно поют лягушки – так давно не слышала этот звук. Все мосты выложены деревянными брусками, и от колес появляется приятный звук – будто едешь по ксилофону. А на обратной дороге – случайно находим живой уголок, в темноте рассматриваем животных, там есть павлин, кажется, он хромает, есть утка, которая депрессивно смотрит на свое отражение, есть лохматый страус, есть утка, склонная к общению, есть олени, все время задумчиво жующие.
У нас на улице уже темно, соседи как всегда делают мясо на гриле, вся улица ужасно вкусно пахнет; а у меня на ужин огромная пиала с кусочками арбуза.
Люблю тебя, Израиль.
Я игнорирую всю городскую жару в парке у дома: здесь будто на даче. Среди деревьев стоят каменные столы и скамейки для игроков, прямо на столе нарисовано поле для шахмат, для нард; вечерами здесь собираются шумные компании пенсионеров, а днем – я прячусь от духоты. Здесь все время дует ветер, свежо и уютно. Ко мне подходит худая тель-авивская кошка – пугливая и осторожная, она надеется получить свою порцию сладостей, но у меня на столе стоит только холодный зеленый виноград. Чуть дальше – собака прямо на газоне вырыла себе ямку и устроилась в ней как в кровати. Мне начинает ужасно нравиться наш район, здесь все такое домашнее, уютное. У соседей уже совсем спелые гранаты, а наши лимоны все еще зеленые.
Напротив меня сидит пожилой мужчина в кипе, он принес кофе: отдыхает.
На выходных мы катались на велосипедах, и город открылся мне совершенно по-новому. Наверное, именно так, с высоты велосипедного седла, нужно смотреть на Тель-Авив и быть в нем. Проезжаем по набережной – там столько музыки, кто-то просветленный поет, а на большой табличке рядом написано разноцветными буквами HARE KRISHNA HARE RAMA, прямо-таки кришнаитское караоке, а чуть дальше – вдруг классический камерный ансамбль. Навстречу нам едет девушка, она везет велосипедный замок на шее как бусы.
Мы едем на пляж, специальное место, где разрешено брать с собой собак, и они носятся по всему пляжу, худые гончие, они роют носами норки в уже остывшем песке, и потом смешно отряхиваются от песка. Море теплое как молоко, не хочется выходить, в воде уже теплее чем на улице. Мы провожаем солнце – закат здесь всегда ранний – и едем в парк а-Яркон через шумный, яркий порт. В парке удивительно, свежо и зелено, у дороги здесь стоят столики и стулья для тех, кто устал в дороге, они спрятались прямо под мостом, эти уютные уголочки, раньше, когда я была маленькой и каталась на велосипеде по даче, больше всего мне нравились эти места под мостом. На улице уже совсем темно, все выглядит оранжево-зеленым в свете фонарей; мы переезжаем через один из мостов, а у воды нас пугается шакал и шумно поют лягушки – так давно не слышала этот звук. Все мосты выложены деревянными брусками, и от колес появляется приятный звук – будто едешь по ксилофону. А на обратной дороге – случайно находим живой уголок, в темноте рассматриваем животных, там есть павлин, кажется, он хромает, есть утка, которая депрессивно смотрит на свое отражение, есть лохматый страус, есть утка, склонная к общению, есть олени, все время задумчиво жующие.
У нас на улице уже темно, соседи как всегда делают мясо на гриле, вся улица ужасно вкусно пахнет; а у меня на ужин огромная пиала с кусочками арбуза.
Люблю тебя, Израиль.